фото показано с : chrono-tm.org

Все фото с сайта tribunaperm.ru

До начала XIX века основными источниками весьма скудных сведений о земле, которую ныне занимает Туркменистан, оставались произведения античных авторов, немногие извлечения из описаний мусульманских географов и европейских путешественников начиная с Марко Поло. Не считая землеведческих работ конца XIX века, в которых освещались, в основном, вопросы геополитики.

Перенесение границ российской Империи в глубь Центральной Азии вызвало интерес к ранее неизведанным землям. Интерес к не только к этнографическим или этническим иследованиям, но в прямом смысле это слова к самой новой земле, ее почве.

Такими, чисто почвенными вопросами, начали заниматься российские ученые в рамках знаменитой Столыпинской аграрной реформы, чтобы помочь решить насущный вопрос российского сельского хозяйствования тех лет. Крестьянам, уставшим от малоземелья в европейской части Российской империи, помогали переселиться в малонаселённые Сибирь и Туркестан. Отделом земельных улучшений Главного управления землеустройства и земледелия России были проведены почвенные исследования в бассейне реки Аму-Дарьи осенью 1912 года и потом в течение трех лет исследовались земли, непосредственно входящие в бассейн реки Амударьи.

Василий Никитин — сотрудник Министерства земледелия, участник и руководитель этих почвенных экспедиций. Началась Первая мировая война, но исследования почвы шли своим чередом. В августе Василий Никитин отправляется в очередную экспедицию, взяв с собой жену Веру. В пути она вела дневник. Уникальный исторический документ, отразивший дух времени и запечатлевший туркменскую действительность начала прошлого века, вместе с фотографиями сохранился в семье автора и внучкой Василия и Веры Никитиных, Еленой Чирковой, был передан пермским журналистам.

Автор рассказывает о пустыне, жаре, песках, местных жителях: «Интересно здесь сидеть и наблюдать прохожих. Вот идёт группа туркмен в красных халатах и огромных папахах, вот двигаются персияне в митрах и широких шароварах, афганцы в чалмах, бухарцы, армяне. Как в калейдоскопе, проходит группа за группой… Я несколько привыкла к Мерву, теперь уж мне не чудится, что у каждой канавы сидит малярийный комар, который меня укусит, а в воздухе носится зараза оспы и пендинки… Я обратила внимание, что у многих здесь большие, обвислые, как обмороженные, уши. Это, оказывается, солнцем так сжигает».

Постепенно складывался своеобразный быт участников экспедиции. Вера Никитина погружается в атмосферу повседневности туркменской пустыни. Вот так описывает их путь к колодцу: «Вот мы и недалеко от Серахса. Ехали всё время такыром, потом солончаком, который только тем и отличается, что кустов больше, да корка солей хрустит под ногами. Дул ветер, что здесь всегда неприятно. Поднимаются облака пыли, и ветер какой-то сухой, палящий, лицо трескается. Мне нынче нездоровится, голова немного болит, но что поделать, ехать надо! Наконец добрались до колодца. Какое это великое слово здесь — колодец! Как радуешься, слыша его! Наши верблюды уже сутки не пили. Они так рады воде! Напились так, что раздулись». Ей удивительны местные жители, особенно сельские ребятишки: «Вчера они все, большие и маленькие, приходили к нам в лагерь. Хорошенькие чёрные ребятишки в длинных халатах, широких штанах и «тебятейках» с кисточками, значками и пришитыми, вроде наших ладанок, в которые, оказывается, мулла зашивает молитву от болезни, и «он уж знает, по книгам читал, в какое место зашить…Вася (Ее муж) в разгар нашей беседы вернулся с охоты, и радость — несёт фазана-курочку! Начала с неё сдирать шкурку. Развели костёр, стали готовить ужин… Уже стемнело, и выглянул на небе месяц, около него зажглась, как бы кокетничая, звёздочка, заверещали сверчки. И всё-таки как хороша эта кочевая жизнь! Прямо наслаждаешься. Я уж так привыкла к каравану, к людям, к животным. Невольно начинаем их любить и думать о них».

Спустя десять лет Никитины приедут в Пермь. Василий Васильевич станет профессором Пермского университета и основателем научной школы почвоведения на Урале, а его жена, автор дневника, — известным в этом городе детским врачом.

А мы до сих пор ее глазами смотрим на прошлое Туркменистана. Позади только один век, а фото уже кажутся доисторическими, на них такая забытая уже всеми жизнь дальнего села. Уже не легко найти подобные уникальные по реальности фотоработы, их очень приятно рассматривать, ведь автор была полна любовью к здешним людям, помогала им, лечила, и оставила на память новое слово «босибо», так произносили ее туркменские друзья русское слово «спасибо»…

Ильга Мехти

162 +