Ильга Мехти

Эту вазу, непременно, видели почти все жители Туркменистана. Но все ли знают, что проявление этого археологического артефакта из небытия связано с событием — Южно-Туркменистанской археологической комплексной экспедиции, а проще — ЮТАКЭ, которая вскоре после войны начала, наконец, под руководством патриарха среднеазиатской археологии Михаила Евгеньевича Массона долгожданные раскопки парфянских античных городищ Нисы и Мерва. 

Энтузиазм и одержимость характерны для целеустремленных молодых людей. Так было и с Геннадием Андреевичем Кошеленко. Молодой специалист, он прошел на истфаке МГУ замечательную школу, хорошо знал античные памятники и историю Северного Причерноморья, но ему этого было мало, его тянуло в античную Парфию и Бактрию, а дорога туда шла практически только через ЮТАКЭ.

Руины Древнего Мерва произвели на Кошеленко потрясающее впечатление. Впрочем, привлекала не столько цитадель Мерва, сколько сам античный город Гяуркала, в своей основе — Антиохия Маргианская, на территории которой было уже раскопано несколько объектов разного времени: дом медника, квартал мукомолов, памятники, связанные с зороастризмом, христианством, буддизмом, керамические печи. Будущий мэтр любил самостоятельно ходить по городищу, обращал внимание на некоторые всхолмления, но выбрать объект для нового раскопа было практически невозможно из-за того, что в конце 50-х годов Гяуркала использовалась в качестве полигона для маневров танковых частей Марыйского военного округа. Под гусеницами танков погибли верхние культурные слои. К счастью, в первые годы работ в Мерве М.Е. Массон успел сделать глазомерную съемку Гяуркалы. В те годы Кошеленко тесно общался со студентами, которые со временем стали ведущими учеными-археологами, среди них следует упомянуть Б. Кочнева, В. Горячеву, В. Пилипко, И. Масимова, Т. Беляеву, Э. Ртвеладзе, раскрывших многие тайны истории туркменской земли.  

В 1963 году М.Е. Массон поручил Геннадию Андреевичу руководить раскопом буддийской сангарамы – монастыря в Мерве, где находили лишь монеты, терракоты, керамику. С легкой руки Кошеленко там была обнаружена глиняная голова Будды от крупной статуи. То была настоящая сенсация. Вероятно, буддийский комплекс был разрушен во время вражеского набега. Более полутора тысячи лет ждала археологов также замурованная в тайнике поминальной башни-ступы большая, почти полуметровой высоты, расписная ваза. 

Ценную находку упаковали в специально заказанный футляр и отправили на кафедру Ташкентского государственного университета (ТашГУ), которой заведовал Е.М. Массон. Там изъяли сокрытые монахами в вазе сокровища: рукописи на санскрите. Археолог опубликовал изображение и описание расписной вазы. А потом начал работы по изучению памятников Мервского оазиса совместно с А. Губаевым, когда-то стажировавшимся в ТашГУ. Так продолжалась археологическая школа М.Е. Массона подготовки ценных археологических кадров для Туркмении.

В 1963 году Кошеленко успешно защитил диссертацию на тему «Культура городов Парфии (градостроительство, фортификация, монументальное искусство)». На основе этой диссертации он опубликовал книгу «Культура Парфии». Во всем мире мало-мальски знакомые с историей античности, уже тогда знали этого советского археолога, если даже не лично, то хотя бы по его фундаментальным трудам.

За последние 40 лет при непосредственном участии Кошеленко и археологов под его руководством на территории Маргианы было сделано множество важнейших открытий. Это позволило внести коррективы в основные проблемы истории Мервского оазиса конца II — начала I тыс. до н.э. с привлечением данных Авесты. «Древний Мерв в свидетельствах письменных источников» стала неоценимым вкладом в изучение древней истории Туркмении.

Мерв не давал покоя археологу – антиковеду. В 1989 году он организует совместную Советско-Итальянскую археологическую экспедицию, проводившую исследования в Туркмении. С 1992 года она называлась Российско-туркмено-итальянской экспедицией, в результате которой была составлена на высоком научном уровне «Археологическая карта Мервского оазиса». А среди раскопанных памятников — на крепости Гебекли-тепе впер­вые в Средней Азии пол­но ис­сле­до­вали основные эле­мен­ты пар­фян­ской фор­ти­фи­ка­ции и гражданской застрой­ки. Там обнаружили более трех тысяч булл с оттисками разных печатей. Подобные находки встречаются редко.

Г.А.Кошеленко был участником, организатором и руководителем многих археологических экспедиций. Он выступал с докладами на многочисленных научных форумах в разных странах, читал лекции в качестве приглашенного профессора в Париже и в Оксфорде. Круг исследованных ученым вопросов был очень широк и разнообразен, его перу принадлежит более 500 научных публикаций. Он одинаково хорошо разбирался в разных вопросах истории и культуры античности, градостроительстве, нумизматике. Таким Геннадия Андреевича знали в редакциях туркменских газет, куда он приносил свои статьи. Его знали как крупного ученого во многих зарубежных странах. Г.А.Кошеленко был членом-корреспондентом Германского археологического института (с 1987 г.), итальянского Института Среднего и Дальнего Востока (с 1990 г.), Российской Академии наук (с 2006 г.), Французской академии надписей и изящной словесности (с 2009 г.). До конца жизни он, неутомимый, занимался изучением истории и археологии Мерва и античной Маргианы.

…Среди многих удивительных находок выдающегося археолога до сих пор поражает великолепная керамическая ваза с сюжетной росписью. Сегодня она – достойное украшение богатой экспозиции Национального музея страны и потому для более наглядного представления о том, как выглядел буддийский храм, где скрывали ценные рукописи, служители музея создали замечательную диораму с реконструкцией этого комплекса. Ваза была хранилищем ценных буддийских свитков. Однако ее стиль вовсе не связан с искусством буддизма. Сосуды с сильно расширяющимися туловом и ручками-шариками – это древние ассуарии зороастрийцев. Ученые утверждают, что, как бытовые, такие сосуды тогда не использовались. На вазе изображены сцены царского свадебного пира, царской охоты, прощания у постели умирающего и похороны. Если повертеть вазу по кругу, то получится вроде мультфильма о скоротечности нашего земного существования. Печальный сюжет не умоляет красоты вазы, которая по стилистике живописи близка сасанидскому Ирану. Бесценна эта ваза и в историческом, и в художественном значении. Впрочем, много лет назад японские специалисты, когда увидели ее среди экспонатов советской выставки, доставленной в их страну, оценили этот музейный экспонат. На ту сумму в те далекие времена можно было бы построить в Ашхабаде огромный мраморный дворец. Но ваза, конечно же, вернулась домой. Теперь хранится среди мраморных колон туркменского музея, прославляя древних живописцев, ее украсивших, и археологов, открывших ее миру, до сих пор вызывая споры о том, что же держит тот сасанидский вельможа в руках: непонятную еще нам культовую игрушку, зеркало или засушенную семенную коробочку священного лотоса? 

145 +